Издание такого словаря, как Метафоры русского сексуального эго. Лингвопсихологический словарь современного речевого словоупотребления1, дает представление о типичном живом использовании в контекстах и речевых ситуациях лексем, обычно используемых для обозначения того, что связано с сексуальной сферой. Термин метафоры в нашем случае отражает явления не столько речи и языка, сколько языкового и речевого сознания, явления коллективного Эго,2 или Эго группового. 
Психологическая структура речевого субъекта воспринимается как такая, которая обладает ценностной и когнитивной позицией, позицией эго – реагирующего и вербально себя проявляющего. Сексуальное эго – одна из его проекций, имеющей национальный (этнокультурный) и субкультурный уровни. Помимо лексических единиц словарь включает фразеологические единицы, фразеологизованные и устойчивые словосочетания, а также привычные сочетания слов, нередко толкуемые самостоятельно.3 
Толкованию подвергаются не лексические значения, а речевые словоупотребления, ситуативные смыслы, проявляющие себя в моделях типических речевых ситуаций. Как результат - дефиниция имеет более подробный и ситуативно привязанный вид. Словоупотребление предстает как свернутое высказывание, включающее в себя компоненты сюжетной схемы, своего рода сценарий события и его участников, с их социальной оценкой, передающей и раскрывающей смысл отношения к называемому, с точки зрения и с позиции говорящего. 
Словарная статья содержит помимо дефинитивной, иллюстративной, стилистической, коммуникативной, синонимической, ещё и психологическую характеристику, дающую представление о том, кто, в каких случаях, с какой вероятной целью и что говорит, используя данное слово в описанных речевых контекстах и ситуациях. Словарь может быть полезен для тех, кто интересуется проблемами русской ментальности, психологии, этно- и субкультуры. 
Подготавливаемая к печати большая серия словарей4 Метафоры русского сексуального ego. Лингвопсихологический словарь современного речевого словоупотребления представляет собой как в лексическом, так и в лексикографическом отношении явление необычное. Его словарные единицы отражают состояние современного языка в живом и типическом употреблении в речи, со всеми теми особенностями и смысловыми оттенками, которые предполагает, накладывает на слово, его семантику типичная ситуация, устойчивый, закрепленный ситуативно сексуальный контекст. 
Термин метафоры, определяющий включаемые единицы, отражает тем самым явления не столько речи и языка, сколько языкового и речевого сознания, явления когнитивного типажного эго, межперсонального и коллективного, группового. Состав словарных лексем значительно шире того, что можно было бы отнести к собственно языковым (речевым) метафорам. 
Шире он также и того, что можно было бы называть эвфемизмами и что естественно было бы ожидать в таком словаре. С точки зрения языковой, его единицы можно определить как узуальные реализации типичных и характерных для сексуальных контекстов языковых лексем, ситуативно и  контекстуально заряженные их речевые использования. С точки зрения коммуникативно-психологической, они представляют собой конвенциональные замещения, вербально реализуемые обозначения, номинации и образы сексуальной сферы, имеющие характер не индивидуальных, а средовых и типажных проекций. 
Психологическая структура речевого субъекта воспринимается как такая, которая обладает взаимодействующей и себя выражающей ценностной и когнитивной позицией, как уже поминалось - позицией эго, реагирующего и вербально себя проявляющего. Сексуальное эго, как одна из его структурных, психологических и понятийно-предметных, проекций, в речевом и вербальном своем отношении обычно предполагает свое проективное воплощение в группе и среде повседневного общения. Речевой субъект, в коммуникативной проекции своего сексуального эго, предстает как тип, вариантное проявление инварианта – национального, русского в данном случае, сексуального эго, опирающегося на ментальности и концепты этнического, социального, исторического и диахронического (в поколениях) характера. 
Сексуальная область во многих языках – область не собственных, опосредованных, метафорических обозначений. В русском, как и в других европейских, в ней используются либо специальные, медицинские, либо вторичные номинации. Идиоматичность и специфичность последних в настоящее время только отчасти, не осознаваемой и не значительной, по крайней мере для русского языка, определяется и регулируется связью с фольклорной, обрядовой и культурной традицией, забытой и для современного речевого сознания не актуализируемой. Подавляющее их большинство составляют проекции  социально-психологические, отражая ментальность и ценности разных сред. Разных, в номинативном своем отношении к сексуальности и креативу, но часто сходных, проявляющих общее в отношении к этому как к тому, что внешнее, а не внутреннее, вне “меня”, вне “эго”, и часто лишь служит средством реализации желаемой, заданной социальной цели, опять-таки внешней и средовой, не персональной. 
Описание речевых узуальных лексем, отражающих подобным образом некую тематическую предметную область, дает представление, объективно, о ценностных устремлениях и ментальных типах, о состоянии современного речевого сознания, способе (способах) интерпретации, восприятия и мышления представителей данной культуры и ее субкультур. 
Потенциальный набор единиц характеризуемого словаря достаточно представителен. Первоначально составленный указатель возможных лексем, предназначавшихся для описания и включения в словник, составил около 14 тыс., по мере работы всё более возраставший. Возможно, таких единиц, в результате, может быть двадцать и тридцать тысяч. По-видимому, это полный объем лексикона какой-либо тематической области и словаря подсистемы и варианта системы. Современные словари не общеупотребительной лексики дают возможность сделать подобное обобщение. 
Помимо собственно лексических единиц в словарь включены фразеологические единицы, фразеологизованные и устойчивые словосочетания, а также привычные сочетания слов с данным словом, нередко толкуемые самостоятельно (если смысл их устойчиво закреплен, оценочен и(ли) не прямо следует из слов-компонентов и сочетанием достигается не одно только лексико-грамматическое расширение). 
Непривычным и не традиционным предстает само толкование значения единицы, ее дефиниция. Прежде всего, объясняется не лексическое значение в обычном смысле, а речевое словоупотребление, ситуативный смысл, проявляющий себя в моделях, вербально закрепляемых формах типических речевых ситуаций. Отсюда немаловажное следствие: дефиниция подобного рода имеет более подробный, ситуативно привязанный и конкретизированный вид; привычного толкования, принятого для лексического значения в существующих словарях, было бы здесь недостаточно. 
При этом значение не просто конкретизировано и(ли) уточнено (хотя в ряде случаев этого требовали бы и обычные толкования, с учетом возможностей речевого использования и проявления слова, не отражаемые в существующих словарях, что снижает во многом их репрезентирующую и узуальную ценность, в том числе и для носителей языка), оно вписано в своего рода оценочную и предикативно-референтивную семантическую модель речевой ситуации. Словоупотребление при такой подаче предстает как имплицитное, свернутое, обычно оценочное, высказывание, включающее в себя компоненты сюжетной схемы, своего рода сценарные элементы характеризуемого события и(ли) его участников, с актуализируемой их социальной оценкой, передающей и раскрывающей смысл когнитивного и системоценностного отношения к объекту (объектам) своей номинации, принятому в данной среде или группе, позицию которой передает, отражает и воплощает в употреблении речевой субъект. 
Многое из того, поэтому, что нашло отражение в словаре, будучи в целом известно носителям, избегается или периферийно в речи культурных слоев, составляя сферу и область ментальных и социально-психологических стереотипов. Как следствие и элемент массовой речевой культуры, социальных и коммуникативных сред, следствие разности и различия речевых проявлений, проекций, привычек нескольких поколений, в большей и меньшей мере, а иногда и совсем не известных другим, представителям и носителям другого коммуникативного речевого узуса, не будучи вместе с тем явлениями ограниченного использования, не относясь ни к жаргонам, ни городскому арго, ни в общем-то даже к сленгу. 
Возможно, на это влияет предметная область. Сексуальность, будучи сферой избегания и социальных табу, область достаточно замкнутая в коммуникативном и экспликативном смысле, обнаруживающая весьма незначительные возможности к межгрупповым и межсредовым переходам. То, что в ходу и прекрасно известно в одном, например, молодом поколении, будет и неупотребительно и непонятно для старших. То, что употребительно в речи мальчишек-подростков, независимо от их принадлежности иной раз к поколению (старшему, среднему, младшему), будет не характерно для речи взрослых. Не говоря уже о других возможных, групповых и средовых манифестациях. 
Предмет описания в словаре, таким образом, и в основном, вербальные манифестации носителей современного массового речевого сознания в различных его узуальных проекциях. Авторы, не претендуя на полноту, всё же стремились по мере сил и возможности к ней, помещая в словарь максимально неограниченный материал, избегая и исключая вместе с тем и намеренно из него четко выраженные словоупотребления ограниченного характера, явно жаргонные, арготические, узкого коммуникативного профиля, окказиональные. 
Избегали и не включали также в него элементы и единицы русского мата, полагая, что это, хотя и пронизывающая собой речь очень многих коммуникативных групп, но всё же отдельная сфера, не столько отдельная сфера узуса, сколько предметно и лингвистически просто иной объект, включение которого в данный словарь наряду с другими его единицами полностью смазывало бы исследуемую и описываемую картину с точки зрения – не представимости и представительности речевого узуса, а с точки зрения типических образов сексуального эго. Мат – это всё же другой регистр, совсем иной и свой собственный, виртуальный, парадигматический “имажинистский” ряд, со своей оценочной и дефинитивной спецификой, которую следует и описывать и представлять отдельно. 
Это, иными словами, своя коммуникативно-вербальная парадигма. Достаточно представлять себе, что его использование весьма широко, чтобы понять, что уж сексуальная область никак без него не обходится, но мат, будучи так же, как и она, объектом эвфемизации, замещения и табу, имеет в ней собственных эвфемистических заместителей, которые и встречаются и описываются в представляемом словаре. Единичные случаи включения мата в иллюстративный материал, в примерах употребления слов, объясняются исключительно тем, что, как говорится, “из песни слова не выкинешь”, когда замещение никак невозможно, не узуально, приводит к распаду самой речевой единицы, неконвенциональности, а данная единица репрезентативна. 
Внимания требует также характер иллюстративного материала. Словарь представляет совсем не типичный способ иллюстрации употребления единиц в речевых контекстах. Это отнюдь не цитируемые письменные источники, не фрагменты и предложения, взятые из художественных и публицистических произведений различных авторов, так, как это обычно делается в лингвистических словарях, прежде всего толковых. Подобрать такой материал к определяемым в словаре словам было бы и невозможно, и не показательно. 
Во-первых, потому, что живой речевой сексуальный узус последовательно не отражается на письме, это стихия, подвижная, динамичная, многоликая, лишь изредка и случайно выплескивающаяся на страницы какого-нибудь романа под лихую рубашную псевдонародность или сомнительно желтый бульварный листок. Но даже в том случае, если источник в языковом отношении будет хорош, в нем почти неизбежно проявит себя и авторское употребление, и авторский поворот, продиктованные задачей текста. Типичного узуального, того искомого, о котором речь, там почти не будет либо оно получит свое преломление, нарушив стереотипическую свою исходность, поскольку всякий автор так или иначе стремится избегать стереотипов либо обыгрывать их в структуре и рамках своих задач. 
Во-вторых, использование слова в контекстах письменной речи вовсе не продиктовано целями проиллюстрировать типичное употребление слова, у текста, контекста свои задачи, в которых оно выступает средством, а не предметом номинативного и семантического представления. Что, в свою очередь, крайне важно и необходимо для словаря, и в этом его задачи удачного и оптимального совершенно расходятся с задачами всякого текста, а уж тем более это касается и особенно ощутимо для словаря речевого узуса, для которого употребление слова, его типичность в “своей” речевой ситуации и демонстрируемость, очевидность определяемого узуального смысла становятся чуть не единственным допустимым критерием. 
Идеальным было бы представление “подслушанных” записей живых диалогов, записываемых к тому же на пленке. Но это задача и не подъемная и вряд ли осуществимая. В работе со словарем был применен метод близкий по смыслу к возможному сходным образом представлению иллюстративного материала – метод речевой реконструкции, восстановления типичного, характерного и допустимого миниконтекста, фразы, высказывания, “выпячивающих” описываемый смысл речевого словоупотребления. 
Во избежание субъективности такие микроконтексты потом проверялись отчасти, с точки зрения их вероятности, на носителях языка, отдельные фразы записывались от говорящих, извлекались частично из памяти методом восстанавливаемого речевого контекста и ситуации. Их узуальная достоверность апробировалась также не единичностью: несколько фраз, высказываний, употреблений слова, в том же своем узуальном значении, позволяли установить характер, границы и смысл этой его узуальности. Такие не единичные микроконтексты обычно и иллюстрируют потом слово, что позволяет одновременно полнее представить, понять и само описываемое, толкуемое значение, поскольку в задачу каждого микроконтекста входила типичность и демонстративность. 
Примеры употребления слова давались, чтоб показать, где, когда и как, с какой обычно оценкой, типично его речевое использование – это во-первых, а во-вторых, восстанавливались, реконструировались в таких узуальных моделях, в которых определяемое слово наглядно отображало бы свой узуальный смысл. 
Структура словарной статьи словаря Метафоры русского сексуального эго включает в себя последовательно такие позиции: 
1) заглавное слово с выделенным ударением; 
2) необходимые произносительные и грамматические варианты и формы, если они существуют и не влияют на узуальный смысл (в противном случае они даются отдельно, значением или словарной статьей), с пометами чаще, реже, обычно и пр.; 
3) структурно-словообразовательные производные и производящие данного слова, если они с ним связаны отношением живой деривации (между заглавным словом и ими смысловая связь по данному формантному показателю), при этом сами такие и производные и производящие, каждое, описываются обычно отдельно; 
 4) узуально типичные и отмеченные сочетания заглавного слова с другими словами (если таковые имеются и достаточно характерны); 
5) собственно толкование узуального речевого значения, иногда с выносимым отдельно и набранным более мелким шрифтом необходимым социально-психологическим (фоновых знаний) контекстом и комментарием, иногда, там, где это существенно и ощутимо, с пояснением, для речи кого (женщин, мужчин) подобное употребление слова типично; 
6) иллюстративный материал, состоящий из словосочетаний, в которых заглавное слово встречается в определяемом узуальном значении (если таковые имеются) и из фраз, диалоговых реплик, высказываний, реконструкций и речевых стилизаций – из устной речи, иногда из других источников (песен, анекдотов, сентенций, стихов, речений, письменных книжных фрагментов и пр. –  как репрезентативных текстов, “гипертекста” культуры); 
7) стилевые пометы – для речи каких поколений и какой среды характерно данное словоупотребление (если оно не общераспространено); 
8) стилистические пометы – книжное, книжно-разговорное, разговорно-книжное, устарелое, специальное, какое специальное, какой формы и жанра письменной речи и т.п., в случае подобной необходимости; 
9) более или менее развернутая эмоциональная окраска, характер возможной оценки, экспрессия, с указанием иногда моделируемого оценочного социального и психологического (типажного) отношения говорящего к объекту своей номинации, а также возможных других проекций субъекта речи, модальных, апеллятивных; 
10) (пато)психологический комментарий типичных ситуаций контакта, с оценкой ролевых и поведенческих проекций речевого субъекта, объекта и возникающих отношений интерперсональности; 
11) возможные для заглавного слова синонимы, эквивалентные и сходные узуально употребления – другие слова, также встречающиеся и описываемые в словаре. 
Материал собирался отчасти с использованием свидетельств информантов, представителей разных коммуникативных групп, частично на основании проведенного в 1995-97 опроса, в ряде случаев (но незначительно) источником послужили газетные тексты. 
Словарь может представлять интерес для всех интересующихся состоянием современного массового речевого сознания, и прежде всего в его русских проекциях. Материал словаря послужит концептуальным, культурологическим, социально-психологическим, лингвистическим и методическим задачам и целям коммуникативного взаимодействия и понимания между носителями самых различных языковых и речевых культур. 
В настоящее время вышла из печати в Германии буква А (около 200 словарных лексем, общим объемом около 700 стандартных машинописных страниц). В настоящее время полностью подготовлена буква Б и находится в печати, выходя в четырех томах (около 200 словарных лексем каждый, приблизительно того же объема, что и первый). Собран и в целом описан материал букв В, Г, Д и Ч-Я, требующий окончательной обработки, частично – Е, Ж, К, П, Т, У-Ц. 
Ниже приводятся для ознакомления со структурой издания примеры словарных статей словаря Метафоры русского сексуального ego, взятые из тома на букву А:  
АЛЬТРУИСТ 
АЛЬТРУИЗМ 
НЕ БУДЬ (ТАКИМ) АЛЬТРУИСТОМ! 
НАДО Ж БЫТЬ ТАКИМ АЛЬТРУИСТОМ! 
Мужчина, сочувствующий, утешающий, жалеющий бросаемых и одиноких женщин, старающийся им помочь, поддержать, нередко, желая утешить, из жалости и сочувствия, идущий с ними на сексуальную связь 
- ДА ОСТАВЬ ТЫ МЕНЯ, НЕ НУЖНО МНЕ ТВОЕГО СОЧУВСТВИЯ, ТОЖЕ МНЕ АЛЬТРУИСТ НАШЁЛСЯ. НА МОЮ ГОЛОВУ 
- ПОДУМАЕШЬ, АЛЬТРУИСТ КАКОЙ ВЫИСКАЛСЯ, БЕЗ ТВОЕГО УТЕШЕНИЯ ОБОЙДУСЬ 
- ОН ТАКОЙ, ЛЮБУЮ ЖЕНЩИНУ МОЖЕТ УТЕШИТЬ, ИЗ УТЕШЕНИЯ С НЕЙ И В ПОСТЕЛЬ МОЖЕТ ЛЕЧЬ, ЕСЛИ ЕЙ ЭТО НАДО, ТАКОЙ УЖ СОЧУВСТВУЮЩИЙ, АЛЬТРУИСТ 
старшее и среднее поколения 
насмешливо-пренебрежительная, снисходительно-отстранённая, часто с неприятием или непониманием и раздражением 
Мужчина, проявляющий заботу, заботящийся, соглашающийся возиться с чужими детьми, возможно даже в ущерб своему ребёнку (своим детям) 
- ТОЖЕ МНЕ ЕЩЁ, АЛЬТРУИСТ НАШЁЛСЯ, СВОЁ НЕКОРМЛЕННОЕ СИДИТ, А ОН С ЧУЖИМ ТУТ ВОЗИТСЯ, ПОКА ЕГО МАМАША ГДЕ-ТО ПОРХАЕТ, ПОСИДЕТЬ, ДУРАКА, ОСТАВИЛИ 
- ТЫ ЧТО, АЛЬТРУИСТ? МАЛО ЛИ ЧТО ОНА ТЕБЯ ПОПРОСИЛА? НЯНЬКУ ТОЖЕ НАШЛА, А ПОТОМ ОНА ТЕБЯ ЕЩЁ О ЧЁМ-ТО ПОПРОСИТ – ТОЖЕ НА ЭТО ПОЙДЁШЬ? 
- ДА МУЖЕНЁК У МЕНЯ, ВИДИШЬ ЛИ, АЛЬТРУИСТ, О ЧЁМ ЕГО НЕ ПОПРОСЯТ БАБЫ С РЕБЁНКОМ, ОН ТУТ ЖЕ ИМ СДЕЛАЕТ 
среднее и младшее поколения 
как правило, в речи задетого (задетой) таким поведением 
неприязненно-раздражённая, недовольная, выговаривающая или жалующаяся 
Мужчина, проявляющий заботу, помогающий, поддерживающий одинокую (брошенную) женщину с ребёнком (с детьми), принимающий её с ним, чужим для себя ребёнком (детьми), заменяющий ей мужа, а ему (им) отца 
- ЕЩЁ БЫ ЗАМУЖ НЕ ВЫЙТИ ЗА ДУРАКА, НАШЛА АЛЬТРУИСТА, ЧУЖОГО ЕЩЁ НА НЕГО НАВЕСИЛА 
- ТЫ ЧТО, АЛЬТРУИСТ, ЧТО ЛИ? ЧУЖУЮ БРОШЕННУЮ ЖЕНУ С ДВУМЯ ДЕТЬМИ СОДЕРЖАТЬ 
- НА ТАКИХ, КАК ОН, ВОДУ ВОЗЯТ, АЛЬТРУИСТ, ОДНО СЛОВО, ПЕРВЫЙ-ТО ЕЁ БРОСИЛ, КАК ОНА ОТ НЕГО ЗАБЕРЕМЕНЕЛА, ТАК ОНА ЭТОГО ДУРАКА НАШЛА 
более среднее поколение, реже старшее 
с оттенком некоторой устарелости и подчёркнуто “хорошего тона”
насмешливо-пренебрежительная, осуждающе-негативная (по поводу и её и его) 
Позиция жертвы насилия, которая даже активное сочувствие (показное или истинное) готова воспринимать как очередную попытку давления на свою личность, вмешательства в свою личную жизнь. Агрессивная реакция при этом может быть неадекватна. 
АЛЬФОНС 
БЫТЬ АЛЬФОНСОМ (или СТАТЬ) 
ЖИТЬ С АЛЬФОНСОМ 
СОДЕРЖАТЬ (СВОЕГО) АЛЬФОНСА 
НЕ ТЕРПЕТЬ АЛЬФОНСОВ 
(ВЫ)ГНАТЬ В ТРИ ШЕИ (СВОЕГО или ЕЁ) АЛЬФОНСА 
ПОЗНАКОМИТЬСЯ С АЛЬФОНСОМ (СЛУЧАЙНО)  
НЕ ДОВЕРЯТЬ АЛЬФОНСАМ (ТАКИМ, КАК ОН) 
ПОД ОХРАНОЙ АЛЬФОНСА (СТОЯТЬ НА УЛИЦЕ, т.е. ловить клиентов, заниматься проституцией)
Мужчина, живущий у женщины, возможно также и за её счёт, обнаруживающий склонности к этому  или, в разговоре о нём, с очевидным намёком на это; нередко просто сожитель, муж или любовник женщины (как неприязненный отзыв о нём) 
- А ЭТО ЧТО, ЕЁ НОВЫЙ АЛЬФОНС? НУ И МОРДА 
- ЗАВЕЛА СЕБЕ ОЧЕРЕДНОГО АЛЬФОНСА, ЛИПНУТ НА НЕЙ КАК МУХИ НА МЁД 
- КАК ТЫ МОЖЕШЬ, МАМА, НАЗЫВАТЬ ЕГО ЧУТЬ НЕ В ГЛАЗА АЛЬФОНСОМ, ОН ЛЮБИТ МЕНЯ И ЗАБОТИТСЯ ОБО МНЕ, МНЕ ХОРОШО С НИМ, И ПОТОМ, В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО НАШЕ ЛИЧНОЕ ДЕЛО, КТО КОМУ И В ЧЁМ ДРУГ ДРУГУ ОБЯЗАН 
более старшее поколение 
неприязненно-пренебрежительная, насмешливо-злобная, очень часто с негативно-пренебрежительной оценкой также и женщины (иногда с налётом демонстративно-снисходительного сочувствия к ней), позволяющей так с собой обращаться, никчёмной, жалкой, ничтожной, слабой, никому не нужной, кроме подобных мужчин (“порядочный и не позарится на неё, не посмотрит”) 
Чёткое ролевое распределение позиций: “мужчина-садист” - “проститутка” (любого пола и возраста). 
АЛЬЯНС 
Прочный партнёрский союз, либо просто союз мужчины и женщины (мальчика с девочкой), без отношений интимных и(ли) сексуальных, прочность которого является следствием необходимости достижения безопасности, совместного противодействия, сопротивления чему-либо 
- ЧТО ТЫ, У НАС С НЕЙ НЕ ЛЮБОВЬ, НЕ СЕКС, НАС С НЕЙ СВЯЗЫВАЕТ НЕЧТО БОЛЬШЕЕ, У НАС АЛЬЯНС, МЫ ВДОВЁМ ПРОТИВОСТОИМ ВСЕМ НЕВЗГОДАМ И НЕПРИЯТНОСТЯМ МИРА, С ДЕТСТВА ТАК ПОВЕЛОСЬ 
- НЕТ, Я, КАЖЕТСЯ, ЭТОТ АЛЬЯНС РАЗОБЬЮ, ВИДАЛА, ЧТО ВЫТВОРЯЮТ, СИЛ НИКАКИХ НЕТ СПРАВЛЯТЬСЯ 
- У НИХ НЕ ПРОСТО БРАК, ЭТО АЛЬЯНС, СОЮЗ ОГНЯ И ВОДЫ, ИНАЧЕ Б ОНИ, НАВЕРНОЕ, И НЕ ВЫДЕРЖАЛИ 
старшее поколение, иногда среднее 
книжно-разговорное, с оттенком устарелости; в среде людей образованных и начитанных, склонных бравировать литературностью своего языка  
уважительно-ироническая либо недовольно-досадливая, раздражённая  
Обычно предполагает в субъекте речи некрофильные установки.
Небольшая группа лиц (два-три человека), обычно парней, держащихся вместе и друг за друга и действующая совместно, “повязанная” нередко при этом между собой сексуально - общими девочками, совместным участием в акциях (изнасилование, сексуальные игрища, оргии, групповой секс), обычно и действующая в этих же направлениях  
- У ВАС ЧТО ТУТ ЕЩЁ ЗА АЛЬЯНС, СОБРАЛИСЬ ТУТ ВТРОЁМ, А КАК ЖЕ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ? НЕХОРОШО! 
- ЭТИ ВОТ ТРОЕ, СМОТРИ, ЭТО ИЗВЕСТНЫЙ АЛЬЯНС, ОНИ ОТЪЯВЛЕННЫЕ, С НИМИ БУДЬ ОСТОРОЖНА, НЕ ОДНУ УЖЕ ИЗНАСИЛОВАЛИ 
- А ЭТО БРАТЬЯ, У НИХ АЛЬЯНС, ЕСЛИ ЗАВОДИТ КТО ИЗ НИХ ДЕВОЧКУ, ПОТОМ ПОЧТИ СРАЗУ ВДВОЁМ С НЕЙ ЖИВУТ, А КАКАЯ НАЧНЁТ АРТАЧИТЬСЯ, ИЗОБЬЮТ И ПО РУКАМ ПОТОМ ПУСТЯТ 
среднее поколение 
с оттенком демонстративной книжности и “красивости” 
насторожённо-опасливая и неприязненная 
Выдаёт некрофильные установки (деструктивную интенцию в отношении любого сексуального объекта) и садистские наклонности, скрываемые за позицией-маской “мужской коллективной ответственности”. 
АМАЗОНКА 
Женщина, девушка, сторонящаяся, избегающая, не обращающая никакого внимания на мужчин, не интересующаяся также проблемами взаимоотношения полов; феминистка 
- ДА НЕ ТРОГАЙ ТЫ ЕЁ, И НЕ ТАКИЕ, КАК ТЫ, К НЕЙ ПОДКАТЫВАЛИСЬ, ПУСТОЕ ДЕЛО, ОНА У НАС НЕЛЮДИМ, АМАЗОНКА 
- Ё, ЭТИ ВСЯКИЕ ТАМ АМАЗОНКИ, ДО ЧЕГО УЖЕ НАДОЕЛИ, И ЧТО ЗА ЖЕНЩИНЫ ИЗ ФЕМИНИСТОК, ТО ЛИ БАБА, ТО ЛИ ГУСАР 
старшее и среднее поколения 
книжно-разговорное, с претензией на образованность или насмешкой над образованностью
снисходительно-ироническая, подтрунивающая, с оттенком ехидной издёвки 
Предполагает определённые гормональные изменения (в женском организме) и(ли же) извращённый характер (как следствие крайне строгого и сурового, “спартанского”, воспитания девочки в семье; либо при отсутствии последней). Предполагает некрофильные установки и развитие садистских наклонностей (агрессия и (само)деструкция, жажду властвовать, верховодить, начальствовать, одерживать верх над всеми – любой ценой и всяческими средствами). Нередко, являясь мужененавистницей, девушка или женщина не может найти себе подходящего партнёра, а потому активно мастурбирует и(ли) становится лесбиянкой. Часто такой феномен оказывается следствием полового насилия в раннем возрасте (отвращение к противоположному полу как проекция травмирующей и пугающей ситуации в прошлом). 
* женщина-гусар, гренадёр, гренадёрша 
АМБАР 
ЗАТАЩИТЬ В АМБАР 
ВОЗИТЬСЯ В АМБАРЕ 
ВЫСКОЧИТЬ ИЗ АМБАРА 
НАВЕДЫВАТЬСЯ В АМБАР 
ЦЕЛОВАТЬСЯ ЗА АМБАРОМ  
Место для уединения пары деревенских любовников с целью заняться любовью; место сексуальных игрищ, возни молодёжи, совместного секса, лишения девственности и изнасилований 
- МОЙ-ТО ПЕРВЫЙ В АМБАРЕ МЕНЯ ИЗНАСИЛОВАЛ, ЗАТАЩИЛ ПОД КАКИМ-ТО ПРЕДЛОГОМ, НАКИНУЛСЯ – И ДАВАЙ 
- ИДУ, СЛЫШУ, КТО-ТО В АМБАРЕ ВОЗИТСЯ, ЗАГЛЯНУЛ, А ЭТО СОСЕДСКИЙ ПАРНИШКА НА ЭТОТ РАЗ ДРУГУЮ ДЕВЧОНКУ ВАЛЯЕТ, ВОТ УЖ МЕСТО ОБЛЮБОВАЛ 
- КАТЬКА-ТО ВЫСКОЧИЛА ИЗ АМБАРА ВСЯ КРАСНАЯ, ВСТРЁПАННАЯ, А ТЕМ ОХЛОМОНАМ И РАДОСТНО, ПОКАТЫВАЮТСЯ В АМБАРЕ, АЖ ЖИВОТЫ СЕБЕ РВУТ, ПОРАЗВЛЕКАЛИСЬ  
старшее и среднее поколения 
заинтересованно-деловитая, выжидательная, любопытствующая 
Садистские установки. Взгляд на потенциальных сексуальных партнёров исключительно как на жертвы насилия – грубого, откровенного и, по возможности, при свидетелях (которые должны “по достоинству” оценить проявления мужского напора и силы, т.е. признать их). 
* сарай, овин, хлев, сеновал  
Примечания: 
1 Метафоры русского сексуального ego. Лингвопсихологический словарь современного речевого словоупотребления начал издаваться в Германии, начиная с 2000 года: Czerwinskу A., Czerwinski P., Nadel-Czerwinska M. Metaphern des russischen sexuellen EGO. Ein linguopsychologisches Worterbuch des aktuellen Sprachgebrauchs. (Herausg. und eingel. von J.Hartung.) - VERLAG DR. KOVAC in Gamburg, 2001, 342 s. Buchschtabe A.
2 Заявленный как лингвопсихологический, словарь опирается на классическую теорию бессознательного З. Фрейда, а также на последующие ее интерпретации. См.: Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции, Москва, 1989; Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура, Москва, 1992. См. также, в частности, работы К. Г. Юнга, например: Юнг К. Г. Избранные труды по аналитической психологии, в четырех томах, Цюрих, 1912-1939.
3 Примером могут служить современные просторечные выражения типа опустить ниже плинтуса, под кого-то прогибаться, задирать шубу по самое небалуйся, трепать либо дергать гуся, а также такие, не учтенные никакими словарями пословиц, паремии как ; У каждого мужчины свои витамины; Кот кошку фигачит; Клизма - салют коммунизму!
4 Пять томов (буквы А и Б) из которых окончательно завершены. Девять последующих буквенных позиций вчерне завершены и сейчас готовятся к изданию. Ориентировочно это - 14 томов В, 6 томов Г, 16 томов Д, 2 тома Ч, а также по одному тому букв Ш, Щ, Э, Ю, Я. Еще девять букв (Е, Ж, К, П, Т, У, Ф, Х, Ц) описаны пока лишь частично, причем готовый том буквы П представляет только сравнительно небольшую часть материала данной буквы. В полном объеме определен уже также лексический состав остальных букв данной словарной серии, однако, возможно, остальной части словаря завершить, из-за слишком большой ее трудоемкости, не удастся. В незавершенном виде она представляется авторам как отдельные выпуски материалов к словарю...