Тело было большим и широким, если б разрезать, получилось бы два. Чтоб это было, если б оно село сверху? Стоя в углу, упершись руками в бока, оно могло бы украсить храм любого азиатского бога. Пузато, чревато, зобасто. Я далек от мысли обожествлять его, но тяжесть и вес - явления одного предела. Я был бы рад не видеть, но оно преследовало. По ночам наваливалось, утром лезло в окно, сквозь занавеси, сквозь гардины. Днем нельзя было выйти на улицу. В глазах темнело и брала жуть.

Тело принадлежало Августу. Он родился для того, чтоб быть телом. Ни на что другое он не был пригоден. Огромный, он казался воплощением материальности, символом плоти, ее субстанцией. Я мало что знал об Августе. Но равнодушно нельзя было смотреть на его ляжки, живот и грудь подушкой. Он никого не оставлял равнодушным к своей персоне уже одним тем, что был. Природа не поскупилась на то, чтобы сделать его, словно хотела заключить в нем все недостающее в телесах потомков, предков и современников. Август был воплощением ее щедрости, ее детищем, апофеозом ее расточительности. Его нельзя было сдвинуть с места, как нельзя повернуть вспять колесо истории.Он не сидел, как все люди, а восседал, не холил, а шествовал, не стоял, а попирал ногами, а когда возлежал, был недвижим, как Атлант, в своем сне: за ним была вечность, и спешить было некуда ровным счетом.
 

(Продолжение в приложенном файле)